источник - Эхо Москвы
предыдущую часть см. Алексей Венедиктов. "Будем наблюдать" 13.11.2021 г. Часть 3: "Все прям плохо.."
И. Воробьева: 13―35 в Москве. Продолжается программа «Будем наблюдать». У нас остаются последние полчаса. Я обещала много вопросов от слушателей. Я буду исполнять свое обещание.
А. Венедиктов― Давай.
И. Воробьева― И для начала те, кто оставлял вопросы заранее. Тут вот отличный вопрос, мне кажется, от человека, у которого ник еще Пират ТВ: «Роскомнадзор начал наказывать онлайн-кинотеатры за мат и секс в фильмах. Штрафы большие: от 200 до 600 тысяч рублей. Как вы думаете, цензура – вообще нормально? Это же онлайн-кинотеатр, не телек. Там можно все фильтры настроить».
А. Венедиктов― Да я вообще, если бы на «Эхе Москвы» можно было становиться членом партии, был бы членом пиратской партии, очевидно. Спрашивать меня про свободу слова – как-то выглядит, я бы сказал, провокационно. Нет, это не нормально. И я думаю, что вот этот такой традиционалистский взгляд на культуру (чтоб не сказать слово «мракобесие») – это часть этой суммы, о которой я говорил.
Вы думаете, что Путин завалит «Мемориал» – это меня не касается. Так вот запрет в онлайн-кинотеатрах на мат и постельные сцены – это то же самое. Это контроль за идеологией. Вот нынешнему хозяину Руси видится так правильно. И он, – он – это его команда, конечно, – вот этот контроль проводит исторически в этих «мемориальных» законах, в этих цензурных вещах, в этой борьбе с меньшинствами и с другими религиозными воззрениями, в борьбе с институтами гражданского общества и, скажем, адвокатскими сообществами, которые не вписываются в эту историю.
А.Венедиктов: Судья посадил беременную Лилию Чанышеву в СИЗО. Ему орден надо давать за заслуги перед отечеством
Это, поймите, один и тот же проект. Это неразрывно. Нельзя вот здесь – так, а здесь – так. Так не бывает. Вот просто не бывает. Это такое видение мира. Поэтому ваш вопрос очень точен, но ответ такой же: это произвольное толкование закона и это абсолютно избыточная жестокость.
Вы знаете, поскольку у нас еще третий комикс будет «Спасти Жанну д’Арк», но это еще будет в марте, я сейчас читаю письмо Инны Чуриковой главе Госкино, почему ей не дают сыграть Жанну д’Арк. Просто крик души. Она же потом не снималась 5 лет, когда ей отказали. А знаешь, какой был ответ? Мы опубликуем этот документ. «Не отвечать». Вот это та же самая история. Мы ее уже проходили. Вот советская власть считала, что вот это разрушает чего-то там. И все. Не печатать, не отвечать, изъять.
Слушайте, как резали отдельные фильмы… Почему Шукшину не дали снять «Степана Разина» знаете? Я читаю вот эти стенограммы. Это хуже всего. Они говорят: «Излишне жесток Степан Разин. Он там издевается над раненым боярином Прозоровским». Это то же самое. И вообще не дали снять кино. Какие-то сцены вырезали. Вот у нас будет номер «Дилетанта» новогодний 22 декабря «Сталин и историческое кино», как сам правил. – «А где этот там? А почему этого нет? А где народный?» И вот это то же самое, чтоб вы понимали. Это часть общего видения. Ну вот так.
И. Воробьева― По-моему, вы еще раз сказали слово «Мемориал». Мне придется снова сказать, что нас закон обязывает говорить, что они внесены в реестр НКО-иноагентов.
А. Венедиктов― При расшифровке мы вставим тоже.
И. Воробьева― Еще вопрос от того же самого Пирата. Но это тема, которую мы тоже хотели обсуждать. Все-таки, как вы думаете пересмотрят закон об иностранных агентах, пойдет ли власть на смягчение?
А. Венедиктов― Я думаю, да. Ну, «пересмотрят» – не то слово. Поправят. Я думаю, да. Я, в отличие от Дмитрия Андреевича Муратова, как раз позитивно гляжу на то, что… Бюрократия не так работает. Не будет никакой отдельной группы. Зачем?
Вот вдруг совершенно лояльная, травоядная партия «Справедливая Россия» вносит поправки в закон: только по суду, только после предупреждения, через год можно выйти. Поправки. Это депутаты от партии. Я знаю, «Новые люди» готовят поправки. Я знаю, в Петербурге Законодательное собрание создало рабочую группу, куда входит наш главный редактор Нечай и другие главные редактора. То есть это такая разбалансированная история, но президент же кивнул. И для бюрократии это сигнал: что-то надо поправить.
И. Воробьева― То есть не факт, что к лучшему поправят?
А. Венедиктов― Закон настолько произвольный, что там ухудшить невозможно. Там можно за все. Вот 200 рублей от армянской женщины, носящей мужское имя. Перевел себе человек с валютного счета на валютный счет.
И. Воробьева― Сам себе, да.
А. Венедиктов― Что там ухудшать? Что хочу, то и ворочу. Без объяснения причин. Политехнический музей, как у «Дождя*», признанного иностранным агентом.
И. Воробьева― Тут еще спрашивают, имеет ли смысл писать какие-то коллективные письма в защиту как раз НКО-иноагента «Мемориала», особенно, например, Нобелевскому лауреату и так далее?
А. Венедиктов― Смотрите, была петиция. Она набрала сейчас 235 тысяч, что уже неплохо. Но лучше, если вы еще подписали, я бы попросил вас присоединиться, с тем чтобы четверть миллиона было, и тогда можно поразмахивать этой петицией. Еще тысяч 15 бы набрать на Change.org. Что писать Муратову? Он все знает лучше нас с вами. Но все, что касается публичности, медийного давления – это правильно. Это помогает Муратову, это помогает мне, людям, которые занимаются лоббированием изменения закона. Ну вот мне кажется так.
И. Воробьева― Наталья спрашивает: «А вы, Алексей Алексеевич, разве не слышите, как молодежь на улице разговаривает? Там через слово мат. И вы про запрет этот считаете, что это мракобесие. Вы же учитель».
А. Венедиктов― И что? Всегда разговаривала так молодежь. И что?
И. Воробьева― Я подростком была, мы тоже матом ругались. Тогда не было этих фильмов.
А. Венедиктов― Хорошо. И что? Знаете, когда шли в атаку, ругались матом. Когда брали, извините меня, за отсутствием патронов московское ополчение, почитайте воспоминания, на штыки, на танки шли со штыками и с бутылками с бензином, ругались матом. И что? Если это главная проблема России, тогда да.
И. Воробьева― Еще тут, поскольку мы говорили про вакцинацию, посыпались такие сообщения. Вот пишут нам, что в Волгограде нет вакцины «Спутник Лайт», например, или еще что-то. То есть когда людей призывают вакцинироваться, а они не могут это сделать, потому что сбой.
А. Венедиктов― Секундочку, «Спутник Лайт» – он же одноразовый для ревакцинации. Мы же говорим про вакцинацию. Вообще, вакцины залейся. Я имею в виду «Спутника». Весь вопрос в том, чтобы еще доставка у нас, как всегда. Слушайте, логистика такая. Вот тут можно давить на горячую линию Оперштаба федерального. В Волгограде в такой-то больнице тогда-то, в такой-то аптеке или где там у вас нет вакцины. Вот там, где нарушена логистика, вот там конкретно давите. И в прокуратуру. Работает отлично. Я вас уверяю, отлично. На контроле у правоохранительных органов. Потому что все знают, что вакцины полно.
И. Воробьева― «Дело идет к тому, — пишет нам Дима в чате, — что скоро иностранных агентов станет так много, что вы всех попросту в памяти не удержите. Как же быть?»
А. Венедиктов― Таблицы для себя мы публикуем. Так и быть. А что делать?
И. Воробьева― Вообще, я хочу сказать, что нам приходится каждый раз проверять. То есть гость упоминает какую-то организацию, а ты не помнишь, что она запрещена, чем признана и так далее, и ты начинаешь ее проверять просто через Гугл, пока он договаривает фразу.
Еще вопрос про то самое НКО, которое иноагент. Генпрокуратура без ведома Кремля требует ликвидировать?
А. Венедиктов― Нет, она, конечно, с ведома Кремля. Но в данном случае по «Мемориалу» я же все объяснял. Это видение Путина. И я здесь смотрю пессимистически, несмотря на оптимизм Лизы Песковой. Может быть, она больше знает. Я как умудренный человек… Как раз «Мемориал» – это системная история. Чанышева – это менее системная. Ее надо точно вытаскивать, даже если бы это была системная. Но вот индивидуальная история. «Мемориал» – это системная история.
И. Воробьева― Еще тут с вами спорят по поводу вашей реплики, что Украина перекрывала газ. Тут Валерий пишет: «Украина никогда никому в Европе не перекрывала газ. Это делала Россия, потому что платила неустойку».
А. Венедиктов― Слушайте, я сейчас не готов вам ответить. Я не помню, газ не шел через Украину или она не перекрывала, она откачивала газ. Это было во времена, по-моему, даже Януковича еще. Но сейчас я оторваться и погуглить не могу, честно говоря. Возможно, вы правы. Я поправлюсь, если что. Но я должен проверить.
И. Воробьева― Ну да. Просто мы отметим.
А. Венедиктов― Все правильно, да. Возможно. Но я точно помню, что газ не поступал потребителям, потому что Украина еще при Януковиче или Ющенко даже забирала газ. Не перекрывала, но забирала. Да, было такое время. Я с Тимошенко про это говорил в эфире.
И. Воробьева― С Тимошенко? Значит, был Ющенко еще.
А. Венедиктов― Ну, наверное. У них там сменность власти слишком быстрая. Я за ними не успеваю.
И. Воробьева― Тимошенко потом села. Поскольку про цензуру и про онлайн-кинотеатры спрашивали, тут же начали писать, что посмотрите на эту молодежь, она там с голыми частями тела фотографируется на фоне всего остального, это ж тоже деградация.
А. Венедиктов― Вообще, совершенно верно Монферран не был российским, который строил Исаакиевский собор. Исаакиевский собор русские не строили. Так что тут это скорее оскорбление католической религии. Пусть Папа римский по этому поводу и высказывается. Прекратите ваши глупости. Вот глупости. Не хотите – не смотрите. Если у вас попа лучше – фотографируйтесь вы.
И. Воробьева― Страшненько, Алексей Алексеевич.
А. Венедиктов― А тогда не надо.
И. Воробьева― Всем страшненько фотографироваться с попой, потому что за это сажают.
А. Венедиктов― Нет, я имею в виду те, кто возмущается.
И. Воробьева― Я тоже про них. Я же не про себя.
А. Венедиктов― Можете предъявить лучшую попу – предъявите.
И. Воробьева― Еще по поводу QR-кодов пишут, что тогда нужно признавать иностранные QR-коды тоже.
А. Венедиктов― Это большая проблема со сбитием. Но пока, видимо, будут брать ПЦРы от людей, который иностранными этими самыми. Это 72-часовые ПЦРы. Но, вообще, в принципе, надо все взаимно признавать, конечно же. Вы абсолютно правы.
И. Воробьева― Сергей задает вопрос, на который я могу ответить внезапно.
А. Венедиктов― Ответь.
И. Воробьева― Он пишет: «Интересно, а старый QR-код от 5 марта будет действовать, если есть уже новый от 10 ноября?» Зачем вам старый, если у вас есть новый, который продлен на более долгий срок? У меня тоже QR-код до сентября следующего года. Вот я им и пользуюсь. И нет никакой проблемы. Зачем вам два работающих QR-кода, если у вас есть один?
А. Венедиктов― Подарить девушке.
И. Воробьева― Не надо дарить, пожалуйста, QR-коды. Не слушайте Алексея Алексеевича. Это незаконно.
А. Венедиктов― Это был сарказм.
И. Воробьева― Знаете, Алексей Алексеевич, я вот единственное, что поняла за последнее время: надо всегда оговариваться, что это была шутка.
А. Венедиктов― Сарказм.
И. Воробьева― Потому что люди иногда не очень это считывают.
А. Венедиктов― Мы это очень хорошо знаем.
И. Воробьева:― «Москвичи 65+, сделавшие прививку на даче в Московской области, подарок мэра не получат. Разве это справедливо?»
А. Венедиктов― Справедливости вообще в жизни нет. Это не шутка. Ничего не могу по этому поводу сказать. Ну да, не получат. И даже 65+, сделавшие «Пфайзер», тоже не получат. Где-нибудь в Сантьяго-де-Компостела.
И. Воробьева― Мне кажется, мои родители не получали подарок. Или получали. Не помню. Ладно. Слушайте, вы что, за подарок что ли вакцинировались? Аня спрашивает: «Почему Путин ведет себя как менеджер «Газпрома»? Разве дело президента решать, кому, что и сколько продавать?»
А. Венедиктов― Потому что он себя таковым считает, и у него есть такие возможности. И это ему нравится. Вот мне в свое время Борис Абрамович Березовский говорил: «Ты себе представляешь, Путин же ходил и просил «Газпром». Он не хотел идти на ФСБ, он хотел идти на «Газпром». Он вообще из партии торгашей. Он хотел «Газпромом» заниматься, а мы его на ФСБ». Ну вот они его на ФСБ. 97-й, по-моему.
И. Воробьева― Ждете ли вы, Алексей Алексеевич, 5-й сезон «Короны»?
А. Венедиктов― Да. Дивные фотографии сейчас появились новой актрисы, которая играет принцессу Диану. Меня, кстати, с ней знакомили.
И. Воробьева― С актрисой.
А. Венедиктов― С Дианой. С актрисой – это молодым. А меня – с Дианой. Совершенно не похожа на фотографиях. Такая была здоровая лошадь. Во-первых, она была на каблуках. Мне-то это вообще как нож в сердце. У нее была такая челюсть большая. Я рядом совсем стоял, как сейчас помню, в колоннаде Большого театра. Она была здоровая, знаешь, такая крестьянская деваха английская. И очень обаятельная, когда улыбалась. Поскольку через переводчика, было сложновато, но голос хороший был. И я жду, конечно, 5-й сезон «Короны». Я много чего жду.
А сегодня я буду смотреть – тем, кто хочет посмотреть хорошую криминальную комедию – «Red Notice» («Красное уведомление») с Галь Гадот, с Рейнольдсом, с Дуэйном. Такая криминальная хорошая про воров и про полицию. Все очень хорошо.
И. Воробьева― Ну да. И «Blacklist».
А. Венедиктов― «Blacklist» сегодня буду смотреть следующую 5-ю серию.
И. Воробьева― Я, честно говоря, тоже подсела на «Blacklist».
А. Венедиктов― Правильно. Снэйдер – актер великий.
И. Воробьева― Да. Он очень классный был в «Юристах Бостона» еще. А в этом он просто, да… Хотя у него потрясающее одинаковое выражение лица всегда.
А. Венедиктов― Мы любим постоянство.
И. Воробьева― Алексей спрашивает: «Почему все молчат о принуждении к регистрации на Госуслугах для получения всех этих QR-кодов?»
А. Венедиктов― Я не сталкивался с принуждением.
И. Воробьева― Не, ну а как по-другому QR-код?
А. Венедиктов― Это так же, как вы не хотите уколоться – ну и не надо. Не хотите – не регистрируйтесь. Ну чего? Как раз когда мы заводили электронное голосование, мы же принципиально оставляем бумажное и электронное по выбору. И, собственно, напомню, что переголосование связано с тем, чтобы люди уклонялись от принуждения голосовать. История в том, что мы признаем, и я признаю, и вы, наверное, что принуждение есть. Но есть принуждение административное, а есть принуждение вот такое дискриминационное. Имею в вижу, что если вы не зарегистрировались на Госуслугах или где-то там, QR-код не получите. А как иначе вам его прислать? По почте что ли? Почтой России?
И. Воробьева― Вспомнила, тут был крик души, когда мы обсуждали ДЭГ. Я его сейчас не найду.
А. Венедиктов― Неважно. В чем суть?
И. Воробьева― Смысл был такой, что почему все говорят только про ДЭГ? Кто занимается расследованием фальсификаций бумажного голосования?
А. Венедиктов― «Новая газета». Ну можно похвалить теперь «Новую газету»? А то я ее все покусывал. Я еще раз повторю, чтоб было понятно, что журналисты и «Новая газета» делают большое дело, разбирая даже с позиций, которые мне кажутся несправедливыми, потому что девять больших материалов против, и одно интервью, которое было разорвано на куски, даже не интервью, а статья Артема Костырко. 9:1. Неправильно. Но тем не менее делают большое дело.
Вот вчера Дмитрий Муратов объявил о том, что они готовят большое расследование по бумажным бюллетеням по свидетельству Сергея Шпилькина, которому я доверяю. Я сейчас скажу почему. 14,5 млн бумажных бюллетеней было фальсифицировано. ДЭГу 200 тысяч там.
Почему я Шпилькину доверяю? Потому что его исследование как настоящего ученого стоит на многочисленном наблюдении, многогодовом. Все ученые знают, нельзя по одноразовому эксперименту делать выводы. И вот у Сергея Шпилькина вот такой год – вот это, вот такой год – вот это, вот такой год – вот это, вот такой год – вот это. И потом он строил свои графики. Поэтому я ему доверяю. И его выводы приводят меня в смятение.
В отличие от ДЭГа, где вот это был один случай. И говорят: «Мы знаем, как ведет себя электронный избиратель». Ни хрена вы не знаете. И мы не знаем. Потому что не было опыта. Это и называлось экспериментом. Когда мы поймем, как себя ведет электронный избиратель… Для этого нужно раз, два, три, четыре, пять, шесть.
И. Воробьева― Сравнивать не с чем.
А. Венедиктов― Не с чем сравнивать. Поэтому Шпилькин сказал: «Я некомпетентен в электронном голосовании». Он честно сказал. А вот в бумажном, я считаю, он компетентен. И он вправе это делать. И мы всячески будем поддерживать и будем републиковать, то есть возьмем от «Новой» и опубликуем это, потому что тут сомнений нет.
И. Воробьева― Еще возвращаясь совсем к старой теме. Хотя она всегда актуальная. Это история с пытками во ФСИН и с публикациями «Гулагу.нет». Спрашивают, будет ли хоть кто-то из ФСИН наказан, не отставка?
А. Венедиктов― Смотрите, Саратов, 5 уголовных дел. Я говорил, 11. Нет, 11 – это вычлененных людей. 5 уголовных дел. 18 отставок. Я думаю, что дело громкое. Я думаю, что надо следить за этими уголовными делами в Саратовской области. Я знаю, что они на контроле в контрольном управлении президента Российской Федерации. Я бы сказал, дело бесспорное с точки зрения кадров. Но все равно я считаю, что бессудных расправ быть не должно. Эти люди должны быть отстранены. Их деятельность должна быть расследована. И общественности должно быть объяснено и доложено по результатам.
И. Воробьева― Спасибо нашим слушателям, которые отвечают на вопросы слушателей же по поводу QR-кода.
А. Венедиктов― Спасибо.
И. Воробьева― И говорят, что необязательно Госуслуги. Присылается СМСка – и он на телефоне. Либо можно в поликлинике, нам пишет Наталья, по медицинскому полису распечатать QR-код без регистрации на сайте мэра.
А. Венедиктов― И теперь будет в МФЦ то же самое. Ребят, спасибо. Я, конечно, таких тонкостей не знаю. Люди вправе ошибаться (вот наш слушатель). Все равно мы идем к унификации, все равно мы идем к кабинетам по Госуслугам.
И. Воробьева― Разве это хорошо?
А. Венедиктов― Разве хорошо, что самолеты летают и выкидываю отработанное топливо в атмосферу? Разве это хорошо?
И. Воробьева― Ну, Алексей Алексеевич, вы сравнили.
А. Венедиктов― Да. Это ровно оно. Технический прогресс приводит к огромным затратам, в том числе человеческим, и несет с собой новые риски. Но несет с собой для человечества и новые достижения. И это очевидно. Поэтому хорошо или плохо – решает каждый индивид.
И. Воробьева― Соглашусь с вами. Но давайте тогда еще решать, хорошо это или плохо, с учетом того, где мы живем. Вот если мы живем в такой стране, то это вот так, а если в другой стране, то это вот так.
А. Венедиктов― Да. То есть мы должны усиливать наше отставание. Это совершенно чисто Лысенко.
И. Воробьева― Нет.
А. Венедиктов― Да.
И. Воробьева― Мы усиливаем наше отставание в защите прав человека и во всем остальном…
А. Венедиктов― Я вчера обедал с внучкой Сахарова академика. И мы заговорили о бомбе. Вот он жил в сталинской стране. Вот эти ученые жили в сталинской стране и делали оружие массового поражения. Как оружие сдерживания, но тем не менее как оружие. Это тот же самый вопрос, на самом деле. То есть американцам было можно, потому что они были демократичные?
И. Воробьева― То есть нельзя делать бомбу для свихнувшегося диктатора, вы это имеете в виду?
А. Венедиктов― Нельзя делать бомбу для своей страны, чтоб твою страну не подвергли атомной бомбардировке. Они так считали. Они так и говорили.
И. Воробьева― Но все равно же это было оружие сдерживания.
А. Венедиктов― Вот сейчас начинаем.
И. Воробьева― Ну да.
А. Венедиктов― Это тот же самый вопрос. Смотри, если россиянин выезжает в Польшу, во Францию и не умеет чего-то, у него нет банковских карточек, потому что это тоталитарная страна, нечего тут вводить, это контроль за расходами. А там не берут других денег. А у тебя нет банковской карточки, потому что выехал из своей страны. Ты не умеешь ей пользоваться. Это очень сложный вопрос.
Вот мы с Плющевым, когда была электронка, мы начали серьезно говорить. Он правильно поставил вопрос: «В нашей стране, где от власти ждут плохого, и власть часто занимается фальсификациями на выборах, нужно было ли вводить это?» Этот вопрос – это дискуссия.
И. Воробьева― То есть рано или не рано.
А. Венедиктов― Да. Нужно ли способствовать тому, что вот это все производит, потому что власть этим будем злоупотреблять всем: собирать цифровые данные, то-се, пятое-десятое? Вот эта тема для дискуссии очень хорошая, я считаю. И я готов в таких дискуссиях принимать участие, а не в тех дискуссиях, где у вас человек путает авторизацию с идентификацией, а потом выясняется, что он программист.
И. Воробьева― Это говорит Алексей Венедиктов, между прочим, который говорит, что он ни в чем не разбирается.
А. Венедиктов― Подожди, авторизация и идентификация – это разные процедуры. Это-то я точно знаю.
И. Воробьева― Вот видите, Алексей Алексеевич, вы образование получаете.
А. Венедиктов― А человек, который называет себя программистом, он либо специально подменяет это в своих псевдорасследованиях, либо путает. Ну что я могу сказать? Ну как можно в таких дискуссиях принимать участие? Земля плоская? Плоская. Ну, хорошо. Я пошел. Конечно плоская, иначе бы люди падали. Если ты, что круглая, они бы падали.
И. Воробьева― Алексей Алексеевич, скажите, что это сарказм, а то люди сейчас опять начнут трясти.
А. Венедиктов― Нет, с антиваксерами… Рога растут. Где рога? Нет, не рога, а хвосты. Рога бы были видны, а хвосты в штанах невидно. Ну чего дискутировать с ними, ей богу?
И. Воробьева― Ладно. У нас полторы минутки, поэтому вопросы уже очень легкие. Как вы относитесь к предложению Ютуба скрыть дизлайки?
А. Венедиктов― Я, честно говоря, не очень понимаю зачем. Послушай, вот правда, я не сильно обращаю внимание. Но я бы оставил. Я за гласность. Я же вам говорю, я за свободу слова.
И. Воробьева― Я так понимаю, что это политика толерантности, как и они хотели убрать лайки в Инстаграме и так далее.
А. Венедиктов― Не готов. Если б я был руководителем Ютуба, я бы сто раз подумал и еще сильно бы посоветовался.
И. Воробьева― Смотрели вы интервью Собчак с Жанной Шамаловой?
А. Венедиктов― Нет, не смотрел. И, честно говоря, не очень хочется, потому что там очень много личных… Вы знаете, есть тема, которая на «Эхе» реально запретная еще со времен 1990 года. Мы вопросы материнства и детей не обсуждаем (несовершеннолетних детей), если это на что-то там сильно влияет. Поэтому вы редко от нас слышите разводы больших людей, где замешаны несовершеннолетние дети, упоминание о них.
Я видел кусочки. Увидел, что там одна из тем – спор из-за еще не родившегося ребенка и суррогатного материнства. Извините, мимо.
И. Воробьева― Когда получите золотую кнопку, как будете праздновать? Имеется в виду миллион подписчиков.
А. Венедиктов― Как будем праздновать? Удвоим количество программа «Слухай Эхо». Как будем праздновать? Работай! Все для вас, дорогие друзья. Сколько вы Ирке понасыпали лайков?
И. Воробьева― 2500.
А. Венедиктов― Вот так! Нам с Бунтманом вот жалко, а пришла, глазками моргнула, губками улыбнулась – и насыпали.
И. Воробьева― Это сексизм, Алексей Алексеевич.
А. Венедиктов― Это их сексизм.
И. Воробьева― Спасибо большое. Программа «Будем наблюдать».
