источник - Эхо Москвы
Продолжение см. предыдущую «Будем наблюдать» с Алексеем Венедиктовым от 17.07.21 г. Часть 2: об «украинской статье» Путина и о докладе ОЗХО об «отравлении Навального».
И. Воробьева― 13 часов 12 минут в Москве. Продолжается программа «Будем наблюдать». Алексей Венедиктов, главный редактор радиостанции «Эхо Москвы». Меня зовут Ирина Воробьева. Напомню, что Сергей Бунтман вернется из отпуска и в следующую субботу уже будет с вами. Ну а мы возвращаемся к событиям этой недели. Вот на этой неделе впервые появилось нежелательное СМИ и впервые появились журналисты. Не впервые, ладно, но массово признали журналистов физлицами-иноагентами. Это что произошло такое? Почему так жестоко?
А. Венедиктов― Во-первых, я бы хотел выразить солидарность с теми журналистами, которые объявлены иноагентами, и сказать, что решение по объявлению их иноагентами абсолютно внеюридическое, абсолютно политическое, нечестное, несправедливое и никуда негодное. И просто солидарность от имени «Эха Москвы», а не только от меня. Я как главный редактор сейчас говорю и выражаю эту солидарность. Тем более, что некоторых из них я знаю и знаю, как они честно работают и уж точно не являются агентами никаких государств.
Собственно говоря, очевидно, что власть сначала забивает оппозицию, затем забивает журналистов, то есть закатывает под асфальт носителей точек зрения, которые не совпадают. Очень смешно, что издание «Проект» объявлено нежелательной организацией, потому что оно является угрозой для конституционного строя. Это вот «Проект» является угрозой для конституционного строя? Это вы серьезно? И что же такого угрожающего? Расследования по коррупции высших чиновников? Это угрожает конституционному строю России? Вы сами поняли, что вы сказали?
То есть расследования по коррупции угрожают конституционному строю. Значит, коррупция – это часть конституционного строя. Ну внесите в Конституцию – легко же сейчас поправки вносятся, – что коррупция – это обязанность каждого чиновника.
В общем, понятно, что это решение в логике последних вообще законов так называемых. Ну, бывают страны с такими законами. Долго это не продлится. Но тем не менее я сожалею, естественно, о том, что такие методы применяются к средствам массовой информации. Если кого-то «Проект» оболгал – идите в суд. А мы посмотрим за их аргументами и вашими аргументами. Что вы прячете, тем самым подтверждая расследования «Проекта»? Если у кого-то были сомнения, что издание «Проект» провело чистое расследование, то теперь сомнения испаряются после того, как с перепугу вы вот это все объявляете.
Журналистов особенно жалко. Я про иноагентов уже говорил. И мы дискутировали на Форуме питерском с Марией Захаровой и с представителями других проправительственных СМИ. Но это тренд. Опять ничего не удивляет. Вот ничего не удивляет. Меня удивляет другое – когда некоторые люди, которые называют себя журналистами, это одобряют.
И. Воробьева― Например?
А. Венедиктов― Например, Антон Красовский. Когда это было объявлено, он написал слово «замечательно». Тогда он должен написать про все действия власти и законы против ЛГБТ тоже «замечательно», иначе это будет лицемерие.
А.Венедиктов: Решение по объявлению журналистов иноагентами внеюридическое, абсолютно политическое, нечестное
И. Воробьева― Но еще то, что ВИЧ-пациенты – в общем, люди, которых часто поражают в правах.
А. Венедиктов― «Замечательно». Все «замечательно». Ну, бывают люди, которые кошелек ставят выше своего душевного равновесия. Так бывает. Пойдем дальше мимо него и будем говорить именно о тех журналистах, которые пострадали, а не о тех, которые на этом наваривают.
И. Воробьева― Тут сразу возникает вопрос: как вы думаете, насколько случайны эти выстрелы условные? Есть в этом какая-то логика власти?
А. Венедиктов― Нет, ну логика общая. У бульдозера есть некая логика – он едет и асфальтирует. Я имею в виду асфальтоукладчик скорее. Логика в этом есть. Раз не удивляет, значит есть. И мы видим это и по предвыборной ситуации, и по ситуации с соратниками Алексея Навального, и по снятию отдельных кандидатов на выборах, и по изменению законодательства о выборах, и по изменению правил выборов, и про медиа, и про «Медузу», которая я даже не помню, кем она объявлена.
И. Воробьева― Иностранным агентом.
А. Венедиктов― Иностранным агентом. То есть то ли нежелательной, то ли иностранным агентом, то ли экстремистской. Я уже не помню. И других медиа, естественно. И «Открытая Россия», которая тоже объявлена этим самым. Это действительно политика выбранная, где расследовательская журналистика…
Я вот видел несколько претензий к «Проекту» и к «Медузе», впрочем. У меня у самого есть претензии. Но речь же не об этом. Вы же не по претензиям к тому, что здесь – неточно, здесь – неточно, здесь – не дотянули. Вы вообще закрываете медиа, не предъявляя никаких претензий, кроме угрозы конституционному строю, условно говоря, или кроме иноагентства. И поэтому я считаю совершенно неприличным разбирать сейчас старые расследования «Медузы», «Проекта» и так далее. Не за это их закрыли, не за их неточности, скажем так.
И. Воробьева― По этой логике разве прилично разбирать старые высказывания Алексея Навального, когда он сидит в тюрьме?
А. Венедиктов― Прилично, если эти высказывания полные – это же программа, – а не искаженные.
И. Воробьева― Я, кстати, напомню, что в прошлый раз угрозой национальной безопасности была Наталья Морарь, которую не пускали в Россию.
А. Венедиктов― Да. А все уже забыли.
И. Воробьева― И она была объявлена угрозой национальной безопасности. Еще напомню, что в соседней с нами Беларуси третья волна репрессий в отношении журналистов. Каждый день обыски у десятков работников СМИ.
А. Венедиктов― Ира, я же говорил, мы идем след в след за Беларусью. Наша власть, Владимир Путин, давайте называть этого человека по имени… Мы же не можем, как Путин не называет Навального, не называть Путина. Но это же неправильно. Владимир Путин, видимо, считает, что действия белорусских правоохранительных органов эффективны. – «А, ну это же эффективно. Задавили же. Значит и у нас должно быть. А что вы так неэффективно действуете? Что это у вас под боком «Проект» какой-то, который там финансируется хрен знаем кем; «Медуза», которая чего-то там пишет? Ну давайте их начнем жать».
Это ведет, на мой взгляд, к ослаблению Российской Федерации, а совсем не к ее усилению. Я думаю, что президент это должен понимать, но не понимает. Так бывает.
И. Воробьева― К вопросу об «обратитесь в суд». На этой неделе Следственный комитет начал проверку мартовской статьи «Новой газеты» с чеченским силовиком. У них была большая публикация. Но начал он проверку не по поводу того, что написано в статье, а по поводу клеветы. Но вот это же все равно лучше, чем…
А. Венедиктов― Конечно. Чем бритвой по горлу.
И. Воробьева― …Кадыров начнет разбираться сам.
А. Венедиктов― Нет, конечно, когда говорят: «Ах-ха-ха, наши суды…». Понимаете, в чем дело, остаются документы в судах. Мы это видим на разного рода исторических историях, извините за тавтологию. Не сразу, потом приходят люди и поднимают документы.
Я вот недавно читал документы из архива по допросу Тухачевского, где Тухачевский все признал, что он шпион, что он вербовал, обвинил своих товарищей. Там все написано ровненькими буквами. Одна проблема – обнаружили следы крови на протоколе допроса. И там объяснение следователя уже в 60-е годы: «Это у него, наверное, кровь носом пошла от давления». Но это все. Допросные листы, где все подписано, а на них следы крови – это являлось одной из причин реабилитации Тухачевского. Вот документ. Кровь – это документ.
И вот такие вещи – судебные протоколы… Понятно, что когда полицейский приходит и говорит про задержание: «Я не помню. Я не помню. Я не помню», – это все фиксируется. И это все для последующей реабилитации, до последующего изменения решения суда. Поэтому суды – это очень правильная история.
Вот, пожалуйста, тебе. У нас будет суд в Петербурге. Господин Пригожин в очередной раз подал на Виктора Шендеровича, ну и на «Эхо Москвы» заодно, где Шендерович был в прямом эфире, где Шендерович его всяко назвал.
И. Воробьева― А почему в Петербурге-то?
А. Венедиктов― А это никто не знает. Ну потому что в Петербурге.
И. Воробьева― Потрясающе. Так.
А. Венедиктов― А мог бы во Владивостоке, на Камчатке. Неважно. И, собственно говоря, когда пойдет этот суд, безусловно, будет вытащено решение советского суда, который признал вину господина Пригожина и сделал его уголовником таким образом. Он был осужден на 11 лет, если мне не изменяет память, по вполне уголовному обвинению с доказательствами, с именами, со временем и так далее. То есть вот бумаги сохраняются. Поэтому суд – это всегда лучше.
И. Воробьева― К вопросу о судах. Сейчас идет суд по делу о сбитом Боинге. Вот сегодня 7 лет как это произошло. Много ли интересных документов увидели в последних заседаниях?
А. Венедиктов― Ты знаешь, в этом вопросе меня интересность совсем не волнует. 17 июля 2014 года он сбит, а 18 июля я высказал свою точку зрения, как это произошло. И за 7 лет моя точка зрения не подверглась никакой коррекции. Можно говорить о том, экипаж был из российских военных или это были сепаратисты. С точки зрения гибели 298 человек для меня это не имеет никакого значения.
Для меня было очевидно, и пока все, что найдено, остается очевидным, что это был российский «Бук», переданный из российской армии в руки сепаратистов, и что он по ошибке сбил гражданский самолет. А потом срочно стали затирать следы. Он был возвращен. И дальше стали придумывать разные… Все. Что еще добавить?
Можно назвать этого человека Иванов, Петров, Сидоров. Я понимаю, как это важно. Но для меня, для наблюдателя политического, это случилось так: Россия предоставила «Бук» сепаратистам на территорию Украины, они по ошибке, повторяю, сбили международный самолет, рейс международной компании, и затем Россия, моя страна, и украинские сепаратисты начали затирать следы. И все, что открылось, и вообще ничего этой точке зрения не противоречит.
Я, конечно, слежу за судом, за тем, как идет суд. Мы вам даем всю информацию. Слушайте, вот не противоречит и все. Мне бы очень хотелось, чтобы это были другие люди, чтобы моя страна в этом не была замешана. Вот честно говорю, очень бы хотелось. Не получается. Я знаю, какие переговоры российская сторона вела – и я вам рассказывал про это – в Вене с австралийцами и с голландцами по поводу возможности каким-то образом…
И. Воробьева― Компенсация?
А.Венедиктов: То есть расследования по коррупции угрожают конституционному строю. Значит, коррупция – это часть строя
А. Венедиктов― Да. Ни к чему не пришли. Но напоминаю о том, что американцы заплатили иранцам. Напоминаю о том, что украинцы заплатили россиянам, не признавая вины (я имею в виду самолет, который был сбит над Черным морем). Не признавая вины, тем не менее, заплатили, потому что это семьи и косвенно это было с их территории, взлетела ракета с их территории. И, собственно говоря, хотелось бы, чтобы это дело… Прежде всего родственники должны компенсацию получить. Но нет.
Ну, значит, это будет длиться таким образом, будут выясняться обстоятельства. Еще непонятно. Будет выясняться, кто командир части, на каком основании он передал «Бук» сепаратистам, кто дал команду. Это мы не знаем. Но мы понимаем, что это шло не из чисто военного командования, скажем так. Это вопрос Владиславу Суркову, например, который был помощником президента в этот момент и курировал. Мимо него эта история пройти не могла, зная, как устроена советская власть наша нынешняя. Советская, российская и так далее.
И. Воробьева― Советская власть.
А. Венедиктов― Да. 7 лет, да. И мельница богов мелет медленно, это правда.
И. Воробьева― Ну а вот люди, которых обвиняют. Там их несколько человек. Почему неважно, кто это эти люди?
А. Венедиктов― Это важно. Но мне неважно, потому что я их не знаю. Это может быть человек по фамилии Дубинский, а может быть человек по фамилии Мубинский. Что это меняет для меня? Это Россия, сепаратисты, ошибка и отказ признать свою вину. Все. В этой цепочке ничего не поменялось у меня с 17 июля 2014 года.
И. Воробьева― А вот этот суд, который сейчас происходит, вот он, условно говоря, давайте представим, он признал вину вот этих людей, которых обвинял…
А. Венедиктов― Он еще не признал. Это следствие пока.
И. Воробьева― Нет, давайте представим себе, что есть решение суда. Что для этих людей поменяется? Они даже в суд не приходят.
А. Венедиктов― Там есть адвокат одного из них.
И. Воробьева― Там есть только адвокат одного из них, да.
А. Венедиктов― Что поменяется? Есть же преступники с точки зрения правосудия, которые скрываются и умирают вполне благополучно. От этого они не перестают быть преступниками в глазах юридической истории. У них есть семьи, у них есть дети, у них есть потомки. У них есть государство, которое в конечном итоге их защищает или не защищает.
И. Воробьева― Я напомню, что можно вопросы задавать Алексею Венедиктову по номеру +7 985 970 45 45 или в чате трансляции. В Ютубе найдите канал «Эхо Москвы» и присоединитесь к тем 12,5 тысячам людей, которые это сейчас уже смотрят.
А. Венедиктов― Всем привет.
И. Воробьева― Несколько вопросов про выборы и про видеотрансляцию. Марта спрашивает: «А вот с отменой видеотрансляции выборы без выбора окончательно дискредитированы. Объяснения ЦИК смешные. Вы говорите, что деньги за вот этот поток интернета. Но это не может быть так много».
А. Венедиктов― Это много. Это совсем много. Это сотни миллионов рублей для Москвы за каждый день. Но я согласен с вами, что в данном случае нужно их платить из бюджета. Слушайте, право наблюдать дано всем кандидатам, всем штабам. Почему они не пользуются этим? Вот есть кандидаты от разных политических сил. У них будет это видеонаблюдение все 3 дня. Еще раз напомню, в Москве я буду настаивать на том, чтобы хотя бы в последний день, как это было на Конституции, это было доступно всем. И повторяю, я письмо направлю в понедельник. Но при этом наблюдайте на участках.
Да, власть делает шаг назад относительно того, что было. Согласились. Ну, хорошо. А вы знаете, что у нас в Москве от самой крупной партии, так сказать оппозиционной – компартии – наблюдателями на выборах последних президентских было закрыт 61% участков. А еще 39%? Людей не хватает у них. От ЛДПР там вообще было, типа, 14% участков. Идите в наблюдатели на своем участке. И там, где стоят наблюдатели, мы же видим разные результаты, особенно в провинции. Мы же видим результаты другие.
И. Воробьева― То есть там, где есть наблюдатели, и там, где нет наблюдателей.
А. Венедиктов― Да, конечно. Мы видим разрывы. Мы просто их видим. И поэтому вот так сразу лапки вверх, все кончено, я сейчас лягу на диван и буду смотреть не трансляцию, а сериал «Секс в большом городе» – мне кажется, это не конструктивная позиция. Сейчас у наблюдателей большие права. Например, ЦИК вслед за Москвой принял решение – мы это делаем всегда, – что наблюдателей не имеют право удалять с участков. Только по решению суда.
И. Воробьева― Меня удаляли с участка с нарядом полиции.
А. Венедиктов― Все. Такие решения есть. Поэтому идите. Я вот зову всех. Неважно за кого – за «Единую Россию», за коммунистов, за «Яблоко», за «Новых людей». Идите и набивайте участок своими наблюдателями.
И. Воробьева― Продолжим через несколько минут программу «Будем наблюдать».
см. окончание Будем наблюдать" с Алексеем Венедиктовым от 17.07.21 г. Часть 4: на вопросы слушателей обо всем - кратко.
